Труднодоступное местечко

Трусы, простые белые женские трусы. Удивительно, как крохотный лоскуток непрочной ткани со временем превратился в символическое воплощение половой неприкосновенности. Он нисколько не скрывает притягательных линий женского тела, порой тесно облегает пухлые половые губки и плотно обтягивает ягодицы, но само его наличие позволяет женщине чувствовать себя благопристойной в глазах общества. Даже если рассуждать о самых смелых и откровенных стрингах, когда одна тонкая тесемка впивается между мясистых половинок, в некоторых случаях их ношение не вызывает особенного осуждения.

Но так было не всегда. В старые времена никакие, даже самые целомудренные трусы не могли гарантировать даме защиты. Если мужчина имел твердое намерение, то ни атласные панталоны с вырезом, ни заношенное, грубое хлопчатое исподнее не могли уберечь их владелицу от пылкого вторжения. Сегодня, в цивилизованном лицемерном мире ношение трусиков уже само по себе защищает женщину от осуждения и зачастую служит непреодолимым барьером для изнеженных сытой жизнью кавалеров. И мы, женщины, этим пользуемся сполна.

Раз уж белье каким-то непостижимым образом превратилось в украшение, оно неизбежно стало приманкой. Появились десятки разновидностей трусиков от скромных до самых дерзких и откровенных. Они будто бросают вызов мужчинам, будят уснувшие инстинкты, умоляют вернуться в первобытное состояние и не поддаваться странным предрассудкам нашего времени. У одной милашки на пляже попочка имеет возможность полностью загореть, потому что тесемочка так плотно впилась между ягодиц, что обнаруживается только на пояснице, у другой дамочки сбоку игриво выбивается курчавый локон, а третья так роскошна телом, что ажурная полупрозрачная материя в точности повторяет пухленькие очертания её раздвоенного персика. И каждый этот случай с легкостью вписывается в рамки современных приличий. Главное — трусиков не снимать. Тогда на глупышку обрушится весь суеверный гнев общества, тогда не жди пощады и лицемерные обыватели не простят ей загорелой попки.

Вот эта тонкая, едва ощутимая грань между приличием и крайним бесстыдством станет сегодня главной темой нашего исследования. Возьмем, к примеру, Елену Михайловну. Ей тридцать два, она живет не в самом глухом, но отдаленном от центра селе, где в каждом домовладении еще сохранились деревянные бани и прочие атрибуты той старой жизни, которых современная цивилизация с её лицемерными правилами пока ещё не коснулась. Елена Михайловна в один прекрасный день обнаружила особое удовольствие от простых домашних забот, особенно, если старший сын по воле случая оказывался рядом в не самый подходящий момент.

Елена Михайловна, сама того не осознавая, раскрыла парадокс современной морали — если кто-то, даже если речь идет о родном сыне, тайком пристально разглядывает её гениталии сквозь трусы, это никак нельзя посчитать зазорным. И, как следует из здоровой логики, наша героиня неприминула воспользоваться выгодой своего положения. Она позволила мальчишке удовлетворить свое любопытство, ведь в трусах показываться перед людьми вполне допустимо. А то, что творится под ними, уже личное дело каждой — если внушительный бугор в мужских трусах скрыть невозможно, то для женской половины бог не создал таких сложностей, если только отнестись со снисхождением к незначительному влажному пятнышку.

Когда Елена Михайловна отдыхает после обеда, она не особенно заботится о том, чтобы домашний халат добросовестно прикрывал ее аппетитные бедра. И парнишка в один прекрасный день выяснил это обстоятельство. Так материнская оплошность положила начало новой страничке в отношениях между матерью и сыном. Он имел возможность погасить пламя подростковой любознательности, она — пламя неудовлетворенного сластолюбия. А что, дорогой читатель, разве женщина совершила что-то недопустимое? Она ведь всё это время оставалась в трусах.

Когда мальчишка считал мать спящей и волнительно рассматривал её промежность сквозь полупрозрачные от натяжения трусы, разве он мог увидеть что-то, кроме темнеющего участка между бедер? Но и этой малости ему было вполне достаточно. А как сладко в такие моменты бывало Елене Михайловне! Более зрелый и внимательный кавалер непременно обнаружил бы, что дама под его взглядом мелко дрожит, ее кожа покрылась мурашками, а на трусах проступили выделения. Елена Михайловна млела от удовольствия. Какую прекрасную возможность подарила ей наша противоречивая эпоха — родной сын пожирает глазами ее куницу, возбуждается её женственностью и неосознанно желает большего. Через минуту Елена Михайловна взорвется, она стиснет зубы, задышит глубоко и часто, на глазах мальчишки бесстыдно прижмет обе руки к низу живота и всё её тело прострелит крупная дрожь, но мы оставим этот волнительный эпизод и перенесемся в баню.

В тот пятничный вечер Елена Михайловна была как никогда благосклонна к натиску супруга. По устоявшемуся порядку, как и во многих семьях, после купания происходило соитие. В такие вечера и так никогда не было места скуке и не звучали слова отказа, но сегодня Елена Михайловна была особенно вдохновлена. Все дело в традициях. В банный день порядочная мать первым делом купает детей, чистенькими отправляет их домой и только после этого наступает очередь супруга.

Только тогда можно будет избавиться от трусов и лифчика, тщательно вымыться и в самом лучшем виде исполнить супружеский долг.

Еще когда она намывала сыновей, привычно стоя перед деревянными полками в нижнем белье, взгляд Елены Михайловны с удивлением обнаружил у старшего крепкую, уверенную эрекцию. Да, её мокрые от банной влаги трусы плотнее обычного облегали запретные участки тела, но это оставалось в рамках сельских приличий и никто не мог осудить её за легкомысленность. Женщина рефлекторно натянула резинку вверх и трусики натянулись на лобке, выпустив непослушные от жара локоны. Она текла, девочка испускала столько слюны, что спасти от позора мог только полумрак бревенчатого пространства. Мальчишка глаз не отводил от материнского лобка, а его маяк служил прекрасным ориентиром.

Не большой, но неимоверно твердый орган пульсировал, головка разбухла и тщетно пыталась избавиться от крайней плоти. И мать помогла… не удержалась и сдвинула кожаный капюшончик неискушенного кавалера. Потом был залп, был стыдливый побег, а дальше всё понеслось кувырком: муж, сорванные пропахшие возбуждением трусы и безумный секс.

Другую нашу героиню зовут Настя. Ей всего двадцать три, у нее еще нет детей и живет она в большом городе. Как видим, если рассуждать о трусиках, не имеет значения ни возраст, ни размер деревни, в которой вы проживаете. Главное — появиться на свет в нашу лицемерную эпоху. Родись Настя тысячелетием раньше или, например, на берегах Полинезии, она бы имела возможность сполна удовлетворить свою странную наклонность совершенно безнаказанно. А пока она вынуждена щеголять в миниатюрных трусиках и коротенькой юбчонке, чтобы не попасть под прицел поборников неверно понятой морали. Худенькая, высокая девушка с невинным личиком. Ее пропорции таковы, что она могла бы привлечь, пожалуй, только педофила или иного любителя незрелых форм.

Однако, незнакомцы обычно не оскорбляют Настеньку холодным безразличием. Настю можно было бы назвать эксгибиционисткой, если бы в обществе было принято применять этот ярлык к прекрасному полу. Она — немногая из тех, кто уловил парадокс морали. С тех пор, как Настя обнаружила в себе способность получать наслаждение от посторонних взглядов, пусть даже смущенных или осуждающих, она не упускает возможности пройтись по грани дозволенного. Ведь все это время она остается в трусах!

Это может произойти где угодно: в общественном транспорте, на работе, в магазине — в любом общественном месте, где красивая девушка имеет право появиться в коротенькой юбчоке и миниатюрных трусиках. Если страсть застигнет Настю в автобусе, а случай позволит пробраться к сидящему мужчине, она прижимается низом живота к закругленному поручню возле пальцев незнакомца, а то и к его руке — чего не случится в автобусной давке —

и начинает тереться, пока из груди не вырвется сдавленный стон. Закругленный изгиб поручня вдавливается между половых губок, в такие моменты не имеет значение, смотрит ли нахал или отсиживается без дела, главное — насладиться в присутствии посторонних. Если по воле случая ветерок из окна приподнимает краю юбки, Настя возражать не станет, мужчины просто увидят её промокшие насквозь трусики и трусливо промолчат. А это так сладенько!

В торговом центре всё происходит по-другому. Здесь открываются новые возможности и любимая из них — спонтанные и неожиданные наклоны. Среди сотен людей Настенька вдруг без объявления войны останавливается, наклоняется и безо всякой необходимости начинает поправлять несуществующую застежку на босоножках. Какой вид открывается сзади, вы можете догадаться сами, если представите девушку в разогнутом состоянии, когда край её милой юбочки едва достигает края ягодиц. Настя даже нарочно становилась дома у зеркала, чтобы оценить создаваемое впечатление. В те моменты, когда её худенькая попка оказывается на виду, начинается самый форменный переполох. Женатые кавалеры скрывают свои любопытные взгляды от возмущенных спутниц, одинокие — останавливаются и сопровождают Настю взглядом, пока юбочка окончательно не прикроет попку, а красавица не скроется из виду, нарочито виляя бедрами.

Самая младшая из наших героинь, Таня, еще учится в школе. Однако, в свои юные годы она внутренним чутьем уловила некую тонкую грань. Этой любвеобильной особе льстит внимание единственного доступного мужчины, собственного отца. Детство кануло, а с ним и привычное снисхождение со стороны взрослых, но единственная привычка осталась крепка — расхаживать по квартире в цветастых трусиках с невинным рисунком. В отличие от двух других наших героинь, Татьяна не имеет сценария, она подбирает мелодию на слух. Она одна из немногих, кто способен к импровизации, без всякого плана девчонка изо дня в день загоняет бедолагу-отца в щекотливое положение, получает удовольствие и с полным напускного непонимания взглядом завершает недетскую игру.

Происходит это так. Когда Танечка остается дома наедине с отцом — мать бы раскусила ее шалость в два счета — её умиляющий вид становится её оружием. Представьте себе, загорелая, вызревшая не по годам пигалица с формами, которым могут позавидовать первосортные красавицы. И все это при недостатке ума и дальновидности! Особа, ведомая исключительно невнятными внутренними позывами, но обладающая невыносимо привлекательной внешностью.

Можно только посочувствовать ее отцу, сколько мук он перенес в борьбе с искушением, каждый день глядя на свой собственный цветочек! Формы Тани действительно привлекательны, здоровый румянец пухлых щечек, тяжелые груди с торчащими сквозь маечку сосками и широкая, круглая попка, неизменно упакованная в скромные трусики танго. Надо сказать, очень скромные, почти шортики. Тем не менее, Танечка обращает недостаток в свое преимущество.

Она никогда в такие моменты не смотрит отцу в лицо, просто безошибочно ощущает его уязвимое состояние и создаваемое своим поведением впечатление. И что бы она ни делала, как сексуально ни выгибала бы спинку, все это время она остается в трусах, а значит, не попадает под суровое осуждение ревнителей нравственности. Правда, справедливости ради нужно уточнить, что порой девчонка позволяет себе бесстыдно раздвинуть бедра, сидя перед отцом. В такие моменты от его взгляда не ускользает маленькое влажное пятнышко между выпуклых валиков половых губок.

Порой он застает дочь за самолюбованием, не замечая подвоха, пигалица кружится перед зеркалом и даже, к негодованию пуритан, разглядывает свою аппетитную попку, стянув края трусиков между ягодиц. Такое зрелище не по силам взрослому мужчине и одному богу известно, когда чаша его терпения окажется переполненной. Особенно, если вспомнить все те мелкие шалости, которыми балует себя Танюша. Как любит она в присутствии отца налечь животиком на стол и под самым невинным предлогом на несколько секунд оттопырить широкий задок. С каким бы удовольствием мужчина сорвал бы с проказницы трусики, схватил ее сочные половинки и вжался между ними лицом.

Потом, несомненно, он бы поднялся и, рыча замусоленными губами, прижался к станку своим животом. Да, это самая сладкая фантазия здорового мужчины и самая большая лесть для глупышки. Пожалуй, если бы обществом не порицался нудизм, она утратила бы для себя нечто важное — возможность пройтись по грани дозволенного!

И Елена Михайловна, и Настя, и Танюша — все они самые обычные представительницы слабого пола. Им свойственно присущее всем женщинам стремление быть желанной, ощущать влечение окружающих первобытных мужчин, даже если приходится круглые сутки носить набедренную повязку.